Письма

«Нашему генерал-майору Голенищеву-Кутузову. Усердная ваша служба и отличная храбрость, оказанная вами при взятии приступом города и крепости Измаила с истреблением бывшей там турецкой армии, при котором вы, командуя вверенной вам колонной, оказали новые опыты искусства и неустрашимости, преодолев под сильным огнем неприятельским все трудности, взошли на вал, овладели бастионом и когда превосходный неприятель принудил вас остановиться, вы, служа примером мужества, удержали место, превозмогли сильного неприятеля, утвердились в крепости и продолжали потом поражать врагов, учиняют вас достойным ордена нашего военного святого великомученика и Победоносца Георгия, на основании установления его. Мы вас кавалером ордена сего третьего класса всемилостивейше пожаловали, коего знаки повелеваем вам носить узаконенным порядком. Удостоверены мы совершенно, что вы получа сие со стороны нашей ободрение, потщитесь продолжением службы вашей, вящше удостоиться монаршего нашего благоволения.

В С.-Петербурге. Марта 25 дня 1791 г. Князь Потемкин-Таврический».

«…18 октября 1809 г. Граф Алексей Андреевич. Не безызвестно вам, что от почтового департамента издаваемы будут ведомости, под названием «Северная Почта» или «Новая С.-Петербургская Газета», над коими главный надзор поручил я в особенности товарищу министра внутренних дел, тайному советнику Козодавлеву. Главнейшая цель сего издания есть та, чтоб сообщая публике приличные обстоятельствам времени сведения, заслуживающие ее внимания, содержать всегда умы народные в том направлении, которое наиболее соответствует благонамеренным видам правительства…»

«…Господин статский советник Бахтин. Из прилагаемого при сем дошедшего до меня прошения и дополнительной к нему записки усмотрите вы описание злоупотреблений в городе Зубцов происходящих. Желая открыть их без огласки и с беспристрастием избрал я вас к сему поручению быв уверен, что исполните вы его со всем возможным успехом: для чего примите следующие наставления:

1) С вами отправится на место подавший мне сии бумаги ратман Некрасов. Прежде всего распорядитесь с ним так, чтобы получа от него нужные вам сведения, не обнаруживать его и нигде не выставлять как доносителя, ибо усердие его не заслуживает того, чтобы быть ему впоследствии ненавидимым и гонимым от местного начальства.

2) Прежде нежели огласится предмет вашего послания, проверьте лично указуемый им подлог в полицейском журнале, спросите свидетеля на коего он ссылается и им убедите писца перемену сию в действо производившего; узнайте какую точно имеет связь записанный подложно договор купца Пасохина с аттестатами от города данными и не сделан ли он к сокрытию его мнения на случай взыскания с откупщика Молокова, кому аттестаты сии доверены…»

«Письмо императора Николая I к гр. Витгенштейну. 15 декабря 1825 года.

Граф Петр Христианович. Вам известна непоколебимая воля Брата Моего Константина Павловича, исполняя которую, Я вступил на Престол с пролитием крови Моих подданных; вы поймете, что во Мне происходить должно и верно будете жалеть обо Мне.

Что здесь было – есть тоже, что у вас готовилось, и что, надеюсь, с помощью Божией, вы верно помешали выполнить. С нетерпением жду от вас известий насчет того, что г. Чернышев вам сообщил; здесь открытия наши весьма важны и все почти виновные в моих руках; все подтвердилось по смыслу тех сведений, которые Мы и от г. Дибича получили.

Я в полной надежде на Бога, что сие зло истребится до своего основания.

Гвардия себя показала, как достойно памяти ее покойного Благодетеля.

Теперь Бог с вами, любезный Граф. Моя доверенность и уважение вам давно известны и Я их от искреннего сердца здесь повторяю вам искренний Николай.

С. П. Б. 15 декабря 1825 года».

«Близ Засховия, 9-го июня [1790 года]. Я, мой друг, слава Богу, здоров. Здесь было дело с нашим авангардом; но меня тут не было. Это письмо должен я послать через Киев, ибо туда ездят курьеры. Детям благословение. Верный друг Михайла Г. Кутузов.

12 декабря [1790 года] в Измаиле. Любезный друг мой, Катерина Ильинишна. Я слава Богу здоров и вчерась к тебе писал с Луценковым, что я не ранен и Бог знает как. Век не увижу такого дела. Волосы дыбом становятся. Вчерашний день до вечера был я очень весел, видя себя живого и такой страшной город в наших руках, а ввечеру приехал домой, как в пустыню. Иван Ст. и Глебов, которые у меня жили, убиты, кого в лагере ни спрошу, либо умер, либо умирает. Сердце у меня облилось кровью, и залился слезами. Целый вечер был один, к тому же столько хлопот, что за ранеными посмотреть не могу; надобно в порядок привесть город, в котором однех турецких тел больше 15 тысяч. Полно говорить о печальном. Как бы с тобою видеться, мой друг; на этих днях увижу что можно, мне к тебе или тебе ко мне…»

«Милостивый государь мой Осип Степанович! Долго умедлил я ответом на письма ваши, но по стечению обстоятельств вышло, что может быть и хорошо, что вы без отповеди моей оставались, ибо, между тем, подоспело отношение ко мне графа Ильи Андреевича и я имел случай условиться с князем Алексеем Борисовичем о том, какое наиприличнее сделать употребление из капитала, графом Ильей Андреевичем предназначаемого. Прилагаемое при сем в копии письмо мое к графу Илье Андреевичу, известит вас о сем обстоятельстве, и теперь остается ему только решиться привести все в действие, а вам сему доброму делу споспешествовать; но пожалуйста не потеряйте из виду того правила, что ежели делать что-нибудь, то чтоб было сие действительно достойно и великого имени, коему памятник сей созидается и соответственно состоянию графа Ильи Андреевича, или же чтоб ничего уже предпринимаемо не было…»

«26 августа (6 сентября) 1797 года. Король польский покорнейше просит господина Валуева, сообщить ему:

1. Где будет праздноваться Александров день, в Петербурге или в Гатчине?

2. В котором часу следует там быть?

3. Если праздник в Гатчине, то не следует ли приехать туда накануне в субботу вечером?

4. Какое место предназначено мне в шествии кавалеров и во времени всей церемонии?

5. Какую разницу следует мне предписать портному на счет формы, длины и подкладки мантии, для отличия от других кавалеров?

Покорнейше прошу господина Валуева не сетовать на все эти вопросы; они происходят единственно из желания моего избежать всего, что могло бы не соответствовать желанию государя императора, без сомнения, точно также не пожелающего, чтобы в совершении этой церемонии было бы отступление от почета, который ему угодно было предоставить во всех случаях моему званию

Господин Валуев не усумнится в искренних чувствах уважающего его С. А. П.»

«Рылеев принадлежит к числу заметных отечественных поэтов первой четверти текущего столетия. Произведения его были помещаемы почти во всех современных ему периодических изданиях и перепечатывались в журналах многие годы спустя после его смерти.

Не касаясь политической деятельности Рылеева, так как биография его напечат. В «Русском вестнике» 1868 г. кн. VI и 1869 г. кн. III, - мы остановим  внимание наших читателей лишь на некоторых литературных произведениях этого поэта. Делаем это в интересах всестороннего и наиболее подробного изучения отечественной литературы знаменательного в жизни русского общества царствования Александра I притом по весьма уважительному поводу: в распоряжение «Русской старины», как мы уже заявили (Русск. Стар. 1870 г. т. II, стр. 524-526), в числе прочих бумаг литературного архива Ф.В. Булгарина – поступило довольно значительное собрание подлинных бумаг Рылеева…»

«Дмитрий Николаевич Бантыш-Каменский (род. 1778, ум. 1850), письма к которому приведены ниже, принадлежит к замечательным деятелям в области литературы отечественной истории. Карамзин справедливо писал к нему, что он «идет по следам своего родителя». Николай Николаевич Бантыш-Каменский, управляющий Московским Архивом Министерства Иностранных Дел, известен многими историческими трудами: таково его «Историческое известие об Унии», «Собрание государственных грамот и договоров» и вообще ему принадлежат до тридцати изданий и сочинений по части истории, богословия, древнего языкознания и словесности. Он скончался 20 января 1814 г. Дмитрий Николаевич был младший сын почетного труженика. С отличным образованием, Д.Н. соединил замечательную любовь к словесности, но в особенности к истории и археологии…»